Эти Этюды о Безопасности содержат только результаты моих научных взглядов, исследований, анализов и моделей. Другими словами, они дают изложение моих ОСНОВНЫХ вкладов в Науку о Безопасности.
ЭТЮД 12. БЕЗОПАСНОСТЬ И ПОСТМОДЕРНОЕ ОБЩЕСТВО
Систематизированы характеристики и специфики с точки зрения безопасности, а также связанные с безопасностью измерения и проявления Постмодерного общества, приходящего на смену Модерному обществу.
Подробному анализу аспектов и проблем безопасности в постмодерном обществе посвящена следующая моя монография:
Николай Слатински. Сигурността – животът на Мрежата. София: Военно издателство, 2014.
[Николай Слатински. Безопасность – жизнь Сети. София: Военное издательство, 2014]. (на болгарском языке)
При анализе процессов на глобальном (мир), континентальном (Европа), региональном (Балканы и Черноморие) и национальном (Болгария) уровне обычно говорят о влиянии следующих двух процессов – (1) крах биполярной системы после 1989 г. и (2) глобализация. Эти два процесса вместе и по отдельности оказывали и продолжают оказывать очень сильное влияние , но ими не исчерпывается суть происходящего в последние более 30 лет.
Человеческая цивилизация переживает гораздо более масштабное, всестороннее и глубокое изменение, многонаправленную, многоуровневую и многоаспектную трансформацию – трансформацию системную, трансформацию структурную и трансформацию связанную с безопасностью, трансформацию политическую и трансформацию экономическую, трансформацию финансовую, энергетическую, экологическую и информационную, социальную, культурную и этнорелигиозную.
Это эпохальное изменение, эта эпическая трансформация имеет четыре ведущих измерения, о каждом из которых можно говорить как о нашем вступлении в качественно новый тип общества, а именно: Глобализированное общество, Постмодерное общество, Сетевое общество и Рисковое общество (Общество риска).
▪ Глобализированное общество, приходящее на смену Регионализированному обществу, отражает первый аспект трансформации мира – СИСТЕМНО-ПРОСТРАНСТВЕННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ: уплотнение человечества, превращение его в глобальное общежитие совместного существования. Маршалл Маклюэн (1911 – 1980) называл грядущее общество Глобальной деревней [1]; скорее, это Глобальный город (Global city), глобальный мегаполис с его неравными и неравноправными районами – от самых богатых с ультрамерами безопасности, до самых бедных с запущенными пригородами и многочисленными убогими гетто.
Глобализированное общество связано с ИЗМЕНЕНИЕМ ОХВАТА трансформации мира – оно распространяется по всему миру и не оставляет нетронутой ни одну его часть.
▪ Постмодерное общество, приходящее на смену Модерному обществу, отражает второй аспект трансформации мира – СИСТЕМНО-ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ: радикальные изменения в том, как общество существует, развивается, осуществляет свои внутренние коммуникации и конструирует смыслы. Речь идет о роли государства; об эволюции принципов и практик, культур и идентичностей; о личных, групповых и общностных взаимодействиях, о регулировании и разрешении различных конфликтов.
Постмодерное общество связано с ИЗМЕНЕНИЕМ ЦЕННОСТЕЙ при трансформации мира, с тем, как люди воспринимают себя и свои роли, как они вступают во взаимоотношения друг с другом и относятся к своим правам, ответственностям и обязанностям.
▪ Сетевое общество, приходящее на смену Иерархическому обществу, отражает третий аспект трансформации мира – СИСТЕМНО-СТРУКТУРНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ: с принципиально иной архитектурой, с сетевизированием и постепенным переходом от вертикальной к горизонтальной организации систем и подсистем, институтов и институций.
Сетевое общество связано с ИЗМЕНЕНИЕМ СТРУКТУР при трансформации мира, с нарастанием сетей и сетевидных форм организации и с давлением на иерархические системные образования с целью уменьшения их уровней и сокращения командных цепочек, а также с целью усиления роли децентрализации и инициативности, координации и коммуникации.
▪ Рисковое общество (Общество риска), приходящее на смену Безопастностному обществу, отражает четвертый аспект трансформации мира – СИСТЕМНО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ: модели и подходы к оценке основных вызовов и рисков, опасностей и угроз безопасности; способы и средства их идентификации, анализа и оценки; стратегии их управления. Риски, рисковость не столько и не только (хотя нам кажется наоборот) наше настоящее. Они – наше будущее, и мы должны учиться жить в пространстве и времени значительно повышенного риска.
Рисковое общество связано с ИЗМЕНЕНИЕМ БЕЗОПАСНОСТИ при трансформации мира, с ее качественно иной сущностью, смыслом и содержанием, поскольку безопасность сегодня не есть ни защищенность (safety), ни относительная безопасность (security), а она связана с риском, т.е. она – про-рисковая, рисковая; она является непрерывным процессом, которым необходимо постоянно управлять и который неизменно несет в себе возможность эскалации и разрушительных последствий.
Мы говорим о четырех различных измерениях трансформации (определяющих, соответственно, пространственный охват, эволюцию ценностей, изменения в структурной организации, новое отношение к безопасности), но изучать их необходимо интегрированно и комплексно – как измерения общей трансформации, а также взаимосвязанной эволюции. Любая из этих четырех трансформаций, взятая в отдельности, порождает, воздействует и придает радикально новое значение каждой из трех других и, вместе с этим, является в значительной степени функцией каждой из них. Но такое одновременное изучение четырех измерений трансформации практически невозможно, поэтому исследователь вынужден рассматривать их отдельно и независимо, как если бы каждое было само по себе. Но мы должны постоянно помнить, что речь идет о четырех измерениях одной общей трансформации, одной комплексной и цивилизационной, системной и взаимосвязанной Перемены.
В этом Этюде мы сосредоточимся на Постмодерном обществе. Это будет сделано путем рассмотрения его характеристик и специфик с точки зрения безопасности, а также путем систематизации связанных с безопасностью аспектов и проявлений.
Переход от Модерного общества к Постмодерному обществу изучается целой плеядой ученых – философами, культурными антропологами, социальными психологами, социологами, политологами, специалистами по безопасности. Укажем на некоторые специфики этого постепенного перехода, не претендуя на их исчерпываемость и участие в фундаментальном философском споре о сущности Постмодерного общества и его принципиальных отличиях от Модерного общества.
Общественное устройство проходит исторически, через несколько стадий:
⁕ Архаичное предобщество;
⁕ Домодерное общество;
⁕ Модерное общество;
⁕ Постмодерное общество.
Укажем на их основные характеристики, конечно, прежде всего с точки зрения безопасности.
⁕ АРХАИЧНОЕ ПРЕДОБЩЕСТВО (XXV ВЕК – VII ВЕК ДО Н.Э.)
Архаичное предобщество именно поэтому и названо „пред-обществом“, потому что при нем еще нет общества, кроме как в зародыше, как протообщества, а его структуру можно определить как род, орду или племя, как совокупность нескольких родов со слабо выраженными имущественными и функциональными расслоениями; в нем вождь есть прежде всего первый среди равных, а социальные отношения, т.е. структурирование, связанности и коммуникации в отношениях между людьми относятся к типу „Община“ (Commune).
Пояснение:
Община – это совокупность людей, объединенная родственными, племенными, культурными, этническими или религиозными связями.
Commune (англ.) – коммуна, община, вместе проживающее на совместной, коллективной основе, множество людей.
Среди главных условий для того, чтобы племя охотников-собирателей начинало трансформироваться в общество и создавать некоторые структуры, напоминающие государственность, можно выделить следующие:
• оседлость (пространственная и временная привязанность к определенной территории);
• сверхпроизводство (производство больше, чем необходимо для удовлетворения жизненных потребностей);
• религиозность (создание общих ценностей и общей идентичности, общей нормативной базы и общей совместной внутренней потребности в сопереживании и сопричастности),
• коллективная память (осознание общего происхождения, скрепленного общими мифами, общие мифические герои-предки, общее преодоление невзгод и общие победы).
⁕ ДОМОДЕРНОЕ ОБЩЕСТВО (VII В. ДО Н.Э. – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XVIII В.)
Домодерное общество – это первое по-настоящему социальное общество – общество в современном смысле этого слова.
Ниже приведены некоторые из основных характеристик Домодерного общества:
• Социальные отношения, т.е. структурирование, связанности и коммуникации в отношениях между людьми относятся к типу „Общность“ (Community).
Пояснение:
Community (англ.) – община, общность, люди, которые проживают совместно, общественность.
• Государство находится высоко над обыкновенными людьми, и они не имеют доступа к нему и влияния на него. Оно для них ИДЕАЛ – скорее абстракция, чем что-то конкретное, которое они могут выстроить в согласии с своим желанием и описать в согласии со своими представлениями.
• Фокусирование прежде всего на общее, т.е. на следование стратегиям при которых выгрывают все.
Пояснение:
При стратегии, при которой ВЫИГРЫВАЮТ ВСЕ, инвестируется в государственном (общем) интересе (государственный интерес является безусловно ведущим), и от ее успешной реализации выигрывают все отдельные участники (люди), независимо от различий между ними.
Например, с сильной армией все защищены от нападения извне; с сильной полицией всем гарантируется эффективно поддерживаемый общественный порядок; с надежно обеспеченной экологией каждый живет в здоровой окружающей среде.
• Это общество, которое функционирует с применением принуждений, т.е. оно общество принуждения – наказывающее, санкционирующее общество. В нем главную роль играет (т.е. преобладает) жесткая сила (hard power), и оно осуществляет свои цели и поддерживает свою устойчивость через принуждение.
• Ведущим приоритетом с точки зрения безопасности является прежде всего безопасность государства. Безопасность как абсолют – она поставлена на пьедестал как абсолютная величина, а свобода воспринимается главным образом и прежде всего как составляющая безопасности и как ее подчиненная функция.
• Безопасность – это прежде всего безопасность как благо с минимальным компонентом безопасности как услуга.
Пояснение:
В общем случае, как общественный продукт, производимый государством, безопасность Б имеет две фундаментальные составляющие:
(1) Бб – безопасность как благо, которое производится для всех в той или иной мере и в каком-то приемлемом минимуме; и
(2) Бу – безопасность как услуга, для которой действует рыночный принцип: каждый получает столько, сколько может купить (столько, за сколько может заплатить).
Поэтому в общем случае для безопасности следует записать:
Б = Бб + Бу.
В Домодерном обществе государство является основным, почти монопольным производителем безопасности, и Бб достигает максимального значения Ббmax, а Бу – минимального значения Бумин.
Следовательно, для Домодерного общества можно написать:
Б = Ббmax + Буmax
• Политическая культура, в духе исследований американских политологов Габриэла Алмонда (1911 – 2002) и Сиднея Вербы (1932 – 2019), является приходской, т.е. государство (в данном случае его правители, власть) подобно мудрому и имеющему решающее слово отцу в семье, а народ – послушные сыновья и дочери, они полностью доверяют отцу, и полагают что он способен принимать правильные решения и беспрекословно ему подчиняются – как из-за страха перед наказанием, так и из укоренившегося уважения к его роли и авторитету.
• Политическая коммуникация идет преимущественно сверху вниз, т.е. от государства (правителей, власти) к обыкновенным людям; государство принимает решения, а люди их выполняют.
• Человек имеет один пакет (набор, портфель) ценностей, который навязывется ему преимущественно обществом (общностью, общиной, родом, семьей). Домодерное общество в этом смысле является одноценностным обществом (в смысле, что оно имеет один набор ценностей, а не одну ценность).
• Человека имеет одну социальную роль, и она навязывается ему главным образом той общностью, к которой он принадлежит. Домодерное общество – это одноролевое, моноролевое, навязывающее единственный выбор общество – общество единственного выбора.
В Домодерном обществе (может и) нет абсолютных запретов для индивида менять свои ценности и роль, но цена чтобы он сделал это, т.е. цена транзакции для него непомерно высока или чрезвычайно высока, а санкция очень сурова – она моральна, но не только. Именно поэтому, как правило, индивид следует навязанным ему ценностям и роли и таким образом избавляет себя от серьезных конфликтов, ограждает себя от суровых санкций и наказания. При этом не всегда ведущим фактором является физическое и материальное принуждение (когда индивид должен помнит о наказании из-за страха перед последствиями и из-за болезненности этого наказания), тем более – как правило, сложившиеся традиции, крепкая сплоченность и кохезия (солидарность) имеют огромное значение для „принуждения“ индивида оставаться в рамках предписанных ему ценностей и назначенной ему роли.
МОДЕРНОЕ ОБЩЕСТВО (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XVIII ВЕКА – ПОСЛЕДНЯЯ ЧЕТВЕРТЬ XX ВЕКА)
Модерное общество – это общество, которое, образно говоря, вынесло человечество на своих плечах и прежде всего Запад (Европу и США) на удивительные высоты науки и технологий, стандарта жизни и демократии, осознания человека себя как Инидивида, как мыслящую, самостоятельную, творческую личность, обладающую ценностями и моралью, чувством долга и ответственностью.
Приведем некоторые из основных характеристик Модерного общества:
• Социальные отношения, т.е. структурирование, связанности и коммуникации в отношениях между людьми относятся к типу „Общество“ (Society).
• Государство, хотя и стоит над обыкновенными людьми и имеет над ними власть, непрерывно связано с ними; они не являются анонимными и безгласными винтиками, а контактируют с ним, вступают с ним в диалог, влияют на его функционирование, на его решения; то есть существует постоянное взаимодействие государства и народа, хотя решающее слово все-таки остается за государством. Для людей государство уже является не только абстракцией, существование которой они вынуждены терпеть и воля которой для них есть выражение какой-то высшей и нередко слепой силы; для них государство есть ИДЕОЛОГИЯ – сочетание абстрактной объективной (идеальной) воли и конкретной субъективной (идейной) организации. Воля, которой они должны подчиняться, но с разумом и сердцем; и организация, на которую они часто могут влиять или, по крайней мере, сообщать ей свои взгляды и интересы.
• Фокусирование смешанное – на общее и на индивидуальное, т.е. на одновременное (параллельное) следование стратегиям, при которых выигрывают все, и стратегий, при которых может выиграть каждый.
Пояснение:
При стратегии, при которой МОЖЕТ ВЫИГРАТЬ КАЖДЫЙ, создаются условия для участников (индивидов) отстаивать свои интересы, так, как они их понимают. Отдельный участник (человек) хочет видеть, как реализуются его цели, как защищены его интересы; его интересуют не только макрорезультаты, макропараметры общего продукта, но и конкретная доля („его кусок пиццы“), которую он от него получит.
• Это общество, функционирующее при сочетании принуждения и вознаграждения, т.е. оно одновременно и общество принуждения, и общество вознаграждения, и наказывающее, санкционирующее общество, и пощряющее, стимулирующее общество. В нем основную роль играет сочетание жесткой силы (hard power) и мягкой силы (soft power), и оно осуществляет свои цели и поддерживает свою устойчивость через сочетание принуждения и вознаграждения.
Джозеф Най называет, на мой взгляд не совсем точно, это общество умной силой (smart power), которое является оптимальным сочетанием жесткой силы (hard power) и мягкой силы (soft power) [2]. Мы говорим „не совсем точно“, потому что это не столько и невсегда умная сила, сколько эфективная сила (effective power).
• Ведущим приоритетом с точки зрения безопасности является одновременное обеспечение безопасности государства и безопасности общества и индивидов. В этом обществе безопасность уже не абсолют – она снята с пьедестала абсолютной величины и является лишь относительной величиной, потому что равноправно и взаимосвязано конкурирует со свободой. Безопасность и свобода – лишь относительные величины. Стремление состоит в том, чтобы обеспечить какой-то нормальный, работоспособный (если не оптимальный) баланс безопасности и свободы.
• Безопасность – это одновременно и безопасность как благо, и безопасность как услуга:
Б = Бб + Бу.
• Политическая культура является поданнической, т.е. государство (правители, власть) реализует главные функции в организации и управления обществом, а люди являются его лояльными подданными, которые ожидают от государства эффективной работы на благо общества, его развития и процветания, но с другой стороны, они постоянно озабочены тем, как государство функционирует, и они пытаются быть его чутким коррективом, который, все таки, знает свое место и роль.
• Политическая коммуникация протекает в обоих направлениях: сверху вниз и снизу вверх, т.е. от государства (правителей, власти) к обыкновенным людям и от людей к государству. Государство принимает решения на основе (с учетом) воли общества, но если оно уже приняло эти решения, люди их выполняют.
• Человек имеет один пакет (набор, портфель) ценностей, который он в основном выбирет сам, но общество смотрит, чтобы он следовал этому пакету (набору, портфелю) ценностей. Модерное общество является одноценностным обществом (у него один набор ценностей, а не одна единственная ценность).
• Человек имеет одну социальную роль, но в основном он выбирает ее сам. Модерное общество – одноролевое, моноролевое, позволяющее единственный выбор общество, оно – общество единственного выбора.
В Модерном обществе нет абсолютных запретов для индивида менять свои ценности и роли, но цена этого, т.е. цена транзакции для него серьезная и высокая, а санкция суровая – моральная, но и не только моральная. Поэтому, как правило, индивид следует выбранным им ценностям и роли и тем самым избавляет себя от конфликтов, ограждает себя от санкций и наказаний, но уже не так однозначно привязан к этим ценностям и роли, часто действует („играет“) на грани их соблюдения, позволяет себе переходить черту, оставаться на определенные сроки за этой чертой. Но даже оказавшись в зоне частично новых ценностей и новой роли, он предпочитает следовать поведенческим образцам, согласно которым он остается „как бы“ со старыми ценностями и старой ролью, т.е. он посылает послания общности или обществу, что он в основном такой же самый как и всегда, перемены у него довольно формальные, поэтому он может быть избавлен от санкций и наказаний, или, хотя бы они были частичными. Таким образом, общность (общество) также сохраняет убеждение, что прямой угрозы традициям, сплоченности и кохезии нет, а лишь частично, без особого риска для общности (общества), индивид расширил рамки предписанных ему ценностей и отведенной ему роли.
ПОСТМОДЕРНОЕ ОБЩЕСТВО (ПОСЛЕДНЯЯ ЧЕТВЕРТЬ XX ВЕКА – …)
Постмодерное общество только начинается, мы все еще входим в него. Это по ряду измерений кардинально иное общество и таит в себе множество неизвестных, подводных камней и испытаний, с которыми мы еще не сталкивались и не имеем опыта, даже представления о том, как нам действовать и как вести себя в такой противоречивой ситуации.
Приведем некоторые из основных характеристик Постмодерного общества:
• Люди атомизируются и все меньше ощущают себя частью реальных общностей. Скорее, они присоединяются к виртуальным общностям. Эти общности характиризуются, с одной стороны, технологией связи, т.е. они являются социальными сетями, а с другой стороны, они характеризуются быстротой, условностью, более короткой продолжительностью присоединения, более слабой сопричастностью (эмпатией) при связанности. Здесь намного проще и быстрее сказать, что тебе что-то нравится (like), а потом что оно уже не нравится (unlike); гораздо быстрее и проще стать другом (friend), а потом перестать быть другом (unfriend). В этом смысле такую виртуальную общность можно назвать, вслед за ирландским ученым в области международных отношений Бенедиктом Андерсоном (1936 – 2015), воображаемой [3].
Человек присоединяется и может позже выйти из виртуальной общности (одной или нескольких). В этой виртуальной, воображаемой общности люди знают друг друга скорее виртуально, они воображают, что знают друг друга, но на самом деле они знают какую-то часть образа любого другого, при том к этой части (все меньшей) реального образа добавлялются также части (все больше) сочиненных, придуманных, воображаемых образов остальных индивидов. Духовная связь слабее, родство мыслей и чувств более поверхностно, сопричастность и лояльность к общности меньше, привязанность к ней и потребность в ней минимизированы.
Индивиды соединяются преимущественно виртуально, это социальное взаимодействие во многом освобождено от старой, прежней сущности общения как общения с созданием (ощущения) общности, как взаимного обмена. Этаа старая, прежняя сущность общения как создания общности, ка взаимный обмен – она была скорее общее-нием, со-общением, сообща-нием, когда и на самом деле создавалась общность, нечто общее, нечто прямое, непосредственное, связывающее, склеиващее, сближающее, а общающиеся были частью общей атмосферы, общей рамки, общей среды и общей каузы.
Это истина сегодняшнего времени – люди не делятся мыслями, переживаниями, идеями между собой, а коммуницируют; они не со-общаются между собой, а сообщают друг другу разные вещи. Таким образом, они не являются долговременной общностью, они не делают совместно и долговременно, а общаются формально и кратковременно; они „общаются“, в смысле „коммуницируют“, когда не делятся, не со-общаются, а информируют друг друга, сообщают друг другу.
Пояснение:
Общение на английском языке переводится и как communication – коммуникация; communicate – общаюсь, коммуницирую.
И поскольку эти размышления и констатации, на наш взгляд, чрезвычайно важны, мы позволим себе еще раз обобщить различия между обменом и коммуницированием, т.е. между со-общением (общее-нием, сообща-нием) и общением (сообщением):
› При взаимодействии как обмен (совместное общение, со-общение, общее-ние, сообща-нием) люди – реальная общность; они рациональны, предсказуемы, аутентичны, верны себе, играющие самих себя; они приобщаются друг с другом и обмениваются идеями, мыслями, переживаниями и намерениями, которые, как правило (или с известного времени), волнуют их постоянно и являются сущностными и существенными.
› При взаимодействии как коммуницирование (общение, сообщение) люди представляют собой виртуальную общность; они иррациональны, непредсказуемы, ситуативны, оппортунистичны и выбрали себе какую-то роль; они связываются эпизодически и обмениваются идеями, мыслями, опытом и намерениями, которые, как правило, являются внезапно пришедшими в головы мыслями или импровизациями и являются ad hoc.
› При взаимодействии как обмен (совместное общение, со-общение, общее-ние, сообща-нием), основное – это содержанию обмениваемой информации.
› Во взаимодействии как коммуницирование (общение, сообщение) основное – это технология, с помощью которой и посредством которой движется информация.
Как писал Скотт Лэш (1945), отношение, общение между людьми, раньше было прежде всего социальной связью (bond), а теперь вместо этого есть коммуникация и связь скорее [пространственная] связь (link) [4].
В нашей понятийной системе координат совместное обмен (совместное общение, со-общение, общее-ние, сообща-нием) осуществляется в основном через bonds, а коммуницирование (общение, сообщение) – через links. Поэтому, Постмодерное общество – это комуницирующее общество (общающееся, сообщающее общество), т.е. Society of communication, Communication society.
Так что, на английском языке логическая терминологическая последовательность (Архаичное предобществе, Домодерное общество, Модерное общество и Постмодерное общество) выглядит следующим образом:
› Commune;
› Community;
› Society (по сути Society of sharing);
› Society of communication (Communication society).
На русском языке эта логическая терминологическая последовательность выглядит так:
› Община;
› Общность;
› Общество (по сути Общество обмена)
› Общество коммуницирования (Комуницирующее общество).
• Государство в понимании людей все больше разделяется на две до сих пор сильно интегрированные составляющие, а именно: Государство-История, государство как Историю, как пространственно-временную духовную и материальную протяжность, которую народ населяет и строит веками с традициями, верой, идеалами; и Государство-Власть, Государство как Власть, как конкретный режим правления.
Люди гораздо больше живут вместе в Государстве-Власть, а мыслят индивидуально, каждый переживает по своему, имеет свое представление, свое отношение к Государству-Истории.
Государство-Власть является функцией интересов и потребностей людей и их инструментом для более качественного управления. А Государство-История превращается в что-то личное и интимное. Поэтому Государство есть прежде всего ИДЕЯ – люди имеют о нем свою идею, свое представление о нем, и эта идея, это представление содержит для них много общих черт и элементов, но она/оно имеет и свою специфику, сугубо индивидуальные подрозумевания для каждого отдельного человека.
Государство воспринимаемое как Идею гораздо сложнее полюбить и патриотически привязаться к нему, но оно также гораздо больше нуждается в нашей привязанности к нему и в нашей готовности постараться не потерять его.
Государство воспринимаемое как Идею находится в известном смысле „под“ людьми, оно выполняет их общие, в смысле общественные цели и приоритеты. Поэтому Государство воспринимаемое как Идею служит людям гораздо больше, чем они служат ему. Здесь также есть большой риск – что люди начнут смотреть на Государство только как на то, что должно служить им, а не на то, чему они должны служить.
• Фокусирование в основном на индивидуальное, т.е. на следование стратегиям, при которых может выиграть каждый.
• Это общество, функционирующее с вознаграждениями, т.е. это общество вознаграждения, поощряющее, стимулирующее общество. В нем основную роль играет (т.е. преобладает) мягкая сила (soft power) и оно осуществляет свои цели и поддерживает свою стабильность через вознаграждение.
• Ведущим приоритетом по отношению к безопасности является в основном безопасность общества и отдельных индивидов, а безопасность государства должна бороться за внимание и ресурсы с безопасностью общества и отдельных индивидов. В этом обществе безопасность продолжает оставаться только относительной величиной и конкурировать со свободой, но она все чаще воспринимается главным образом как составляющая свободы и ее подчиненная функция. Общество стремится именно к такому балансу безопасности и свободы, при котором безопасность является следствием свободы общества и отдельных индивидов.
• Безопасность – все больше безопасность как услуга с уменьшающейся составляющей безопасности как благо:
Б = Ббmin + Буman.
• Политическая культура – гражданская, т.е. государство (правители, власть) находится под непрерывным контролем людей, осознающих себя как общественно активные и ответственные за управление люди, у которых есть гражданская позиция и которые стремятся постоянно выражать ее, при этом не просто декларируют ее, но и сообщают ее государству, требуют от государства учитывать ее и даже подчиняться ей, или, по крайней мере, учитывать ее в максимально конструктивной степени.
• Политическая коммуникация течет в основном снизу вверх, т.е. от обыкновенных людей к государству (правителям, власти) – государство постепенно становится инструментом общества, командой менеджеров, нанятой на некоторое время (от выборов до выборов). Государство все больше осуществляет решения, продиктованные обществом. Общество и индивиды (граждане) осуществляют постоянный контроль над государством, а осуществлению этого контроля способствует нарастающая скорость и глубина коммуникационных и информационных технологий и порожденные ими информационные (медийные), неправительственные и социальные сети.
• Человек имеет много пакетов (наборов, портфелей) ценностей, которые он выбирает сам и может „сёрфить“ между ними. Постмодерное общество – это многоценностное общество.
• Человек имеет много ролей и может „сёрфить“ между ними. Постмодерное общество – это многоролевое, мультиролевое, позволяющее много выборов общество – общество многих выборов.
В Постмодерном обществе практически нет никаких запретов для индивида изменить свои ценности и свою роль, даже это в большой степени поощряется, это становится образом жизни, другим именем жизни. Цена транзакции почти равна нулю, и нередко человеку „платят“ за то, чтобы он поменял свои ценности и особенно свою роль, т.е. транзакция на самом деле становится отрицательной.
Таблица 1. Сравнение главных характеристик обществ
Если Домодерное и Модерное общества одноценностные, одноролевые и, соответственно, навязывающее или позволяющее единственный выбор общества, то Постмодерное общество – первое многоценностное, многоролевое, позволяющее много выборов общество, т.е. первое „много“ общество. Отсюда проистекает и его фундаментальная, философская, моральная и управленческая проблема, которая может быть сформулирована следующим образом:
СКОЛЬКО МНОГО ДОЛЖНО БЫТЬ ЭТО „МНОГО“?
Поскольку „сёрфинг“ между ролями, ценностями, выборами может в конце концов окончательно размыть идентичность индивида, который, кстати, все менее ин-дивид (т.е. неделимый) и все больше на самом деле дивид (т.е. делимый), даже мульти-дивид.
› Если у человека слишком много ролей, то есть ли у него одна большая – талантливо сыгранная – Роль?
› Если у человека слишком много способностей, то есть ли у него одна большая – сущностно реализированная – Способность?
› Если у человека слишком много амбиций, то есть ли у него одна большая – достойная уважения – Амбиция?
› Если у человека слишком много целей, то есть ли у него одна большая – заслуживающая достижения – Цель?
› Если у человека слишком много приоритетов, то есть ли у него один большой – осмысливающий жизнь – Приоритет?
› Если у человека слишком много любвей, то есть ли у него большая – настоящая – Любовь?
Постмодерное общество, первое „много“ общество ставит нас лицом к лицу с очень серьезным вызовом, закодированным в вопросе, заданном выше:
СКОЛЬКО МНОГО ДОЛЖНО БЫТЬ ЭТО „МНОГО“?
Потому что вполне вероятно, что окажется, что
→ Когда слишком много ценностей, на самом деле нет ценности;
→ Когда слишком много ролей, на самом деле нет роли;
→ Когда слишком много выборов, на самом деле нет выбора.
Что тогда в обществе все более атомизированных, с все более размытый идентичностью субъектов, означает безопасность индивида, общности, общества, государства? Люди постоянно „сёрфируют“ между различными идентичностями, меняют свои ценности и установки, приоритеты и потребности, принадлежности и лояльности. Все труднее и треднее – для этого все больше и больше механического сбора (и все менее и менее интегративного целого) социальных агентов – найти сплочивающее и мотивирующее их понимание общей и неделимой безопасности.
И точно также, как крупный русский писатель Федор Достоевский (1821 – 1881) проповедовал и учил, что:
„Если Бога нет, все дозволено“,
мы можем утверждать обратное:
„Если все дозволено, Бога нет“.
Мы не должны допустить, чтобы Постмодерное общество или POSTmodern society оказалось LOSTmodern society, т.е. общество утраченной модерности.
До сих пор наша ведущая задача состояла в том, чтобы описать основное понимание Постмодерного общества (а также сравнить его с Домодерным и Модерным обществами) прежде всего с точки зрения безопасности – ее понимания, ее управление в пределах и в контексте основных политических характеристик общества. Но с этим не исчерпывается анализ Постмодерного общества. Теперь мы „набросаем“ только несколько нюансов глубокой идейной сущности изменений в переходе от Модерного к Постмодерному обществу.
Постмодерное общество приходит со своими проблемами и рисками. Как было сказано, это очень сложное и внутренне противоречивое общество. Не напрасно, одни из самых крупных философских умов человечества изучают его в течение по крайней мере 2 – 3 десятилетий, пытаясь уловить его наиболее важные черты, специфики и характеристики.
В Модерном обществе государство является Идеологией. Более того, это было общество идеологий. „Идеологии разворачивались во времени и пространстве. Они претендовали на универсальность“ [5], через них отдельные уровни и слои Модерного общества воспринимали мир, функционировали и воспроизводились, через них осуществлялись и развивались различные сферы производства его материальных и символических благ – политическая, экономическая, социальная, культурная и и другие.
В Модерном обществе идеологии были поняты, описаны и систематизированы через метанарративы; идеологии создавали, интегрировали и дифференцировали метанарративы, и этим они сами неизбежно и незаметно превращались в метанарративы (в большие рассказы), возможно, даже в мета-метанарративы (большие рассказы о больших рассказах).
Пояснение:
Метанарратив – универсальная система понятий, знаков, символов, метафор и т.д., с помощью которой стремятся к созданию единного типа описания. Крома как большой рассказ (метарассказ), метанарратив можно понимать и как большое повествование (метаповествование), большой сценарий (метасценарий) и большую историю (метаисторию).
В этом смысле Модерное общество было метанарративным обществом – обществом больших рассказов, больших сценариев, больших объяснительных схем. А также больших идеологий, метаидеологий (идеологии об идеологиях), т.е. метатеорий, больших теорий устройства и преобразования обществ – Консерватизм и Либерализм, Социализм и Коммунизм, Фашизм и Нацизм.
Пояснение:
Метатеория – теория второго порядка для данной теории; теория о теории; теория имеющая как предмет другую теорию и изучающая ее свойств, структур, закономерностей, методов исследований.
Именно через большие рассказы, большие сценарии, большие объяснительные схемы, метанарративы Идеология, Религия (Христианство, Ислам, Буддизм и т.д.), История, Наука, Философия, Психология, Искусство – поддерживались стабильность и порядок Модерного общества, как писал основатель современной критической теории постмодернизма, французский философ Франсуа Лиотар (1924 – 1998) [6]. К большим нарративам мы здесь также добавили бы Демократия, Безопасность, Свобода и даже Общество.
Культуролог Галя Симеонова-Конах (1956) права, когда утверждает, что „это одно из основных направлений в постмодернизме, непосредственно связанных с отбрасыванием философской традиции поиска объективного образа мира, абсолютных ценностей и философских корней науки, этики, прогресса через системы, касающиеся Бога, Природы, Мыслящего съубекта, Истории, т.е. „больших нарративов“. Отсюда есть только один шаг к релятивизму познания и убеждения, заключающемся в том, что не существуют абсолютные и объективные критерии. В этот контекст вписывается также спор самого известного современного французского философа Жака Дерида (1930-2004) с французским культурологом Клодом Леви-Страсом (1908-2009) и его концепцией Бриколяжа, когда берутся изображения из натурального мира“ [7].
Пояснение:
Релятивизм – принципы абсолютизации относительности и условности познания; учение, отрицающее возможность объективного познания мира и согласно которому нет объективной истины и объективное познание невозможно.
Бриколаж – создание конструкции, предмета, продукта из разнообразного набора предметов, которые имеются в наличии и даже могут быть ненужными. Клод Леви-Стросс использовал эту концепцию для описания восприятия, которое происходит с использованием ограниченного набора „находящихся под рукой средств“ для конструирования представлений первичного восприятия мира (знаков), располагающихся на середине пути между чувственными образами (эмоциональное восприятие) и содержательными понятиями (рациональное мышление).
Знаменитый тезис Лиотара „Упрощая до крайности, мы считаем „постмодерном“ недоверие в отношении метарассказов“ [8] стал знаком, паролем, ключом к пониманию постмодернистского общества. Согласно этому тезису, постмодернизм – это недоверие, разочарование и критика, кризис и эрозия метанарративов (больших нарративов, больших сценариев, больших объяснительных схем), которые устаревают как способ понимания и конструирования мира. В современном мире все чаще „нет места для метатеорий, охватывающих большие области реальности и, следовательно, достаточно независимых от контекста“ [9]. Это неизбежно и необходимо, поскольку постмодернистское знание „оттачивает нашу чувствительность к различиям и усиливает нашу способность выносить взаимонесоразмерность“ [10].
В Постмодерном обществе под давлением перемен, порожденных новыми целями и стремлениями к конструированию смысла, новыми формами и возможностями человеческих и социальных коммуникаций, новыми технологиями и способами манипулирования обществом и людьми, метанарративы начинают распадаться на мининарративы и даже на микронарративы, большие рассказы – на минирассказы и даже на микрорассказы, „которые не претендуют на универсальность, истинность, разумность, безопасность [и] всегда ситуативны, временны, условны, спонтанны, охватывают локальные события, а не широкомасштабные глобальные концепции“ [11].
Конец метанарративов, больших рассказов может превратить их из сущности и содержания в „упаковку“, в форму. Напомним, что наряду с другими значимыми метанарративами, большими рассказами перед такой перспективой стоят и ключевые для нас метанарративы, большие рассказы – Демократия, Безопасность, Свобода и даже Общество. Все метанарративы, большие рассказы начинают терять свою социально организующую и социально мобилизующую сущность как инструменты контроля, унификации, единого понимания целей и приоритетов (т.е. с точки зрения того, что должно быть достигнуто, при том как споры остаются, допускаются и даже поощряются по отношению к тому как оно должо быть достигнуто, в какой степени оно должно быть достигнуто, с какими ресурсами оно должо быть достигнуто). Так они приобретают многозначность и многосущность; разные понимания и еще больше – разные способы понимания; они приобретают характер, если использовать наше любимое сравнение, радуги, а радугу можно и нужно расплести, как говорит английский биолог Ричард Докинз (Dawkins, 1941): любой метанарратив можно и нужно дефрагментировать, деконструировать. И метанарратив, до недавнего времени имевший статус почти абсолютного или, по крайней мере, считавшегося монолитным метанарративом, распадается на куски, и из них при разных сочетаниях получаются разные нарративы (часто мини-, даже микронарративы), которые только до известной степени напоминают своего предка, метанарратива, большого нарратива – точно так же, как человек и шимпанзе имеют общего предка и каждый похож на него, но они слишком сильно отличаются друг от друга.
Действительно, „постмодерные общества – это только поверхности без глубины, только знаки без сущностей, только обозначаемые“. Как писал французский философ, болгарин Цветан Тодоров (1939 – 2017), постмодерная модель „призвана благоприятствовать единственно разнице ... постмодернизм абсолютизирует релятивизм“ [13].
Самое существенное в постмодернизме можно резюмировать так: „агонистика языковых игр (а не логика), дисконсенсус (а не консенсус), дискретность (а не непрерывность и прогресс), множественность (а не единство), нестабильность (а не стабильность), локальность (а не пространственная всеобщность), фрагментарность (а не целостность), случайность (а не необходимость), открытость (а не замкнутая системность), игра (а не плановая цель), анархия (а не иерархия), рассеивание (а не центрирование), негативность (а не позитивность), движение по поверхности вещей и слов (а не в глубь их), след (а не обозначаемое и обозначающее), симулякр (а не образ) [см. ниже – Н. Сл. ], лабиринт (а не линейность), неопределенность (а не определенность), имманентное (а не трансцендентное), эстетика парадоксально-возвышенного (а не прекрасного и представимого), соблазн страстей (а не производство)“ [14].
Пояснение:
Агонистика (от греч. agon – борьба) – „публичное соревнование”, „общественные игры”, состязательность, творческое начало. Один из важнейших элементов древнегреческой жизни и культуры.
Имманентность (лат. in manere – в рамках, внутри в) – внутренно присущий, вытекающий из природы предмета или явления.
Трансцендентность (лат. transcendens – переступающий, выходящий наружу) – за пределами познания и опыта; то, что выходит за пределы есетественного, познаваемого чувствами мира.
Подлинно постмодерное понятие есть симулякр – „образ как не имеющий никакого отношения к реальности“ [15], замечательно точная характеристика и символ постмодернизма, иллюстрация того, что постмодернизм, особенно произведения культуры, все больше создает поверхностные, неглубокие, нелогичные и странные образы.
Пояснение:
Симулякр – изображение/копия без оригинала, образ того, чего в принципе не существует. Кентавр – классический пример симулякра (в древнегреческой мифологии кентавр – получеловек-полуконь, существо с головой, руками и грудью человека и телом лошади).
Постмодернизм, как утверждал американский литературный критик Фредерик Джеймисон (1934), характеризуется подражанием; наш век – „век притворства“. Непрерывное имитирование и подражание создает симулякры – „копия без оригиналов“. Иначе и быть не могло, когда размываются и стираются различия между знаками и значениями, когда все труднее отличить реальное от того, что копирует и вытесняет его в сознании людей. Так возникает параллельная или скопированная реальность, которую французский философ Жан Бодрийяр (1929 – 2007) называет гиперреальностью (или – как она нередко переводится – сверхреальностью). Культура, отражающая такое мировоззрение, пытающаяся восстановить из теней образы породивших их предметов, и есть культура симулякров [16].
Медиа все меньше и меньше отражают реальность – все больше и больше они сами и есть реальность. Хотя они подменяют и искажают реальность, медиа становятся более реальными, чем реальность, становятся сверхреальностью; а реальное подчиняется сверхреальному, уходит на задний план и, наконец, исчезает. Новости реальности заменяются новостями сверхреальности (т.е. на самом деле) нереальности. А каковы новости сверхреальности, нереальности? Это и есть фейковые новости, fakenews. И как могут люди, перенесённые из реальности в сверхреальность, в нереальность, увидеть и понять реальность? Когда это становится для них невозможным, тогда реальности уже нет – есть только сверхреальность [17], нереальность. Люди получают не копию действительности, не ее имитацию, даже не фальсификацию, а симулякр – как существующее, так и воображаемое, которое не только искажает действительность или принижает и ухудшает ее, а уже по своей размытой сущности является представлением сверхреальности, нереальности. Оно реальное без происхождения или без реальности. Реальное начинает определяться не как образ из реальности, а как что-то, чему – даже если оно не существует – можно сделать эквивалентную репродукцию. И отсюда уже из-за и через симулякр РЕАЛЬНОСТЬ ИСКАЖАЕТСЯ И НАЧИНАЕТ ТЕРЯТЬСЯ ПОНИМАНИЕ ТОГО, ЧТО РЕАЛЬНЕЕ – РЕАЛЬНОЕ ИЛИ СИМУЛЯКР [18].
Симулякр – это не то, что скрывает истину, а истина – это то, что скрывает тот факт, что на самом деле ничего нет. Поэтому, симулякр – это истинное, а истина – это то, что отсуствует, чего нет, что не существует [19].
Мы двигаемся, как лунатики, среди сверхреальных объектов и моделей, не имеющих оригинала, не имеющих реальных первообразов. И так постепенно „мир становится набором заблуждений, привидностей и фантомов сознания, как слово, речь, печать, искусство, одежда, даже отдельные люди становятся знаками и напоминают знакомые идеи“ [20].
Симулякры становятся пространством, карта которого предшествует его территорию [21] – пространством, в котором мы легко обитаем, ГДЕ СВЕРХРЕАЛЬНОЕ РЕАЛЬНО [22], потому что мы сами воспринимаем себя как сверхреальные существа, думая, что мы остаемся реальными, земными, настоящими, верными себе.
В заключение можно резюмировать следующее об Постмодерном обществе:
▪ Постмодерное общество – это прежде всего кризис (говорят даже конец) метанарративов, „больших нарративов“, больших рассказов, больших объяснительных схем, моделей, теорий, сценариев – Идеология, Религия, История, Наука, Философия, Психология, Искусство, ( и очень важно для нас:) Демократия, Безопасность, Свобода и даже Общество; и кроме этого – общества, общности и индивиды все больше становятся многоценностными, многоцелевыми и многоролевыми, т.е. становится все легче „сёрфировать“ между ценностями, целями и ролями, а идентичности все более размываются.
Наряду с неизбежным уходом (к сожалению) с научной сцены нашего поколения, с исторической сцены уходит также и Модерное общество. Как вместо нас на научной сцене появляется новое, молодое, яркое и целеустремленное научное поколение, так и на исторической сцене появляется очень сложное, противоречивое, неизвестное и несущее серьезные вызовы и риски общество – Постмодерное общество.
Снова и снова, с нарастающей тревогой, надо высказать опасение, что это радикально новое общество есть не только Постмодерное, POSTmodern, но может оказаться еще и LOSTmodern обществом – обществом утраченной модерности.
Использованная литература:
1. McLuhan, Marshall. The Global Village: Transformations in World Life and Media in the 21st Century. New York: Oxford University Press, 1962.
2. Най, Джоузеф, младши. Бъдещето на силата. София: Военно издателство, 2013, с. 41. (на болгарском языке)
3. Андерсън, Бенедикт. Въобразените общности. Размишления върху произхода и разпространението на национализма. София: Критика и хуманизъм, 1998, с. 21. (на болгарском языке)
4. Лаш, Скот. Критика на информацията. София: Кота, 2004, с. 47. (на болгарском языке)
5. Ibid.,, с. 29.
6. Лиотар, Жан-Франсоа. Постмодерната ситуация. София: Наука и изкуство, 1996. (на болгарском языке)
7. Симеонова-Конах, Галя. Постмодернизмът. Българският случай. София: Факел, Изток-Запад, 2011, с. 276.
8. Метанарративы – метарассказы. В переводе Тони Николова используется слово „метарассказ“ вместо „метанарратив“. Срв. Лиотар, Жан-Франсоа. Постмодерната ситуация…, с. 10.
9. Арзуманян, Рачья. Кромка Хаоса. Сложное мышление и сеть: парадигма нелинейности и среда безопасности XXI века, М.: Регнум, 2012, с. 31.
10. Лиотар, Жан-Франсоа, …, с. 12.
11. http://bg.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BC%D0%BE%D0%B4%....
12. Докинс, Ричард. Сказанието на прадедите. Поклонение към зората на живота. София: Изток-Запад, 2013. (на болгарском языке)
13. Тодоров, Цветан. Страхът от варварите. София: Изток-Запад, 2009, с. 271. (на болгарском языке)
14. Канке, Виктор. Философия науки: краткий энциклопедический словарь. Москва: Омега-Л, 2008, с. 195.
15. Проданов, Христо. Дигиталната политика. Велико Търново: Фабер, 2010, с. 127. (на болгарском языке)
16. Taylor, Mark C. After God. Chicago, IL; London, UK: The University of Chicago Press, 2007, р. 222.
17. Ритцер, Джордж. Современные социологические теории. Санкт Петербург: Питер, 2002, с. 550 – 551.
18. Clarke, David B. The Consumer Society and the Postmodern City. London, UK: Routledge, 2003, р. 77.
19. Taylor, Mark C. After God, ibidem.
20. http://bg.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BC%D0%BE%D0%B4%....
21. Taylor, Mark C. After God…, р. 221.
22. Kelly, Kevin. Out of Control: The New Biology of Machines, Social Systems and the Economic World. 1994, 2008, p. 207.
05.02.2023 г.
Пояснение:
Переводы текстов этих Этюдов сделаны мной. Они не редактировались профессиональным переводчиком, поэтому любые ошибки и неточности в них допущены исключительно по моей вине.
